Богослужение материнского счастья
(еще раз о крещении)

Всегда, пока существует на земле человек, люди будут искать, желать, жаждать счастья. Они будут сражаться за него, они будут проводить жизни в постоянной погоне за счастьем. Но, как упорно свидетельствует общечеловеческий опыт, счастье совершенно недоступно для человека. Как бы он себя ни вымучивал, на какие бы жертвы ни решался, он никогда даже пальцем не прикоснется к счастью. Почему? Потому что счастье больше человека, счастье — это сверхреальность. А ещё потому, что оно не что, а Кто. Ещё античные философы, несмотря на все свои заблуждения, интуитивно догадались о тайне счастья и с математической точностью вывели его формулу: «Бог есть благо». Не у Бога благо, а Бог и есть Благо — Источник. Слово «счастье» это уже христианская эпоха, христианская тайна, это новые измерения, ёмкости, объёмы…

Именно световые руки Счастья создали этот мир и ввели в него человека, как Своего любимца. Человеку была поставлена задача, достойная Бога: он должен был питаться Богом, то есть Счастьем, и Счастьем, то есть Богом, питать всю вселенную. Но человек не устоял в своём призвании. Злоупотребив своей свободой, человек выбрал не Бога, неСчастье.

Первые страницы Библии, рассказывая об этой вселенской катастрофе, сообщают нам очень странные вещи. Когда наши первые дедушка и бабушка, Адам и Ева, нарушили заповедь Божию, то есть выпали из рук Божьих — из рук Счастья, с ними произошла непонятная, чудовищная метаморфоза. Им становится до последней напряжённости страшно находиться в присутствии живого Бога, в присутствии конкретного абсолютного Счастья, и они начинают прятаться и убегать. И вот это убегание от Счастья — от Бога — пронизывает всю историю человечества.

Вся история человечества до Христа — это история о том, как человек, однажды выпав из рук Бога, непрестанно от Него убегает, вся Библия об этом. Убегает человек от Счастья, строя бесчисленные лабиринты из своих страхов, малодушия, уныния, злости, самолюбия, жадности, гордости, неверности и прочего чёрного мусора, который из-за греха вошёл в человека и через человека — во весь космос. Наконец, человек изобрёл последнюю чёрную зловонную пещеру, в которую, как всем казалось, Бог — то есть Счастье, — никогда не решится войти. И мы, люди, даже имя дали этой пещере — смерть.

История до Христа также и о том, как Бог — Само конкретное живое Счастье, — непрестанно пытается человека догнать, чтобы исцелить его от ужаса, вошедшего в человека и в мир из-за греха.

Евангельская история — это история о том, как далеко пошло Счастье за человеком. Все религии мира, кроме христианства, ищут ответ на фундаментальнейший вопрос: что должен сделать человек, чтобы взойти на небо, какую жертву должен принести человек Богу, чтобы заглянуть в Его надсмертные очи? И только христианство заговорило о том, что Небо сделало, чтобы быть с людьми, какую жертву Бог решился принести человеку, чтобы заглянуть в его глаза, глаза человека, который ушёл от Бога очень далеко — в смерть и в ад. Так вот, Евангельская история — это история о том, как далеко пошло Счастье за человеком, и мы знаем: до Креста, до смерти, до ада.

Есть вопрос, самый главный для всех матерей, для всех родителей. Вопрос, в который сольются все «почему», адресованные Небу. Если наступит день, когда мать сама будет хоронить своего ребёнка, у неё родится принципиальнейший вопрос: если Бог есть (а Он есть), если Бог может все (а это абсолютно так) и если Он с любовью смотрит на человека, как мать на своего малыша, то почему Он Своим могуществом не отменит, не запретит боль, страдание, горе, похороны, смерть? Если Он в силах это отменить, то почему Он этого не делает? Чтобы ответить на этот вопрос, надо сначала задать другой: что такое смерть сама по себе? Не её проклятое прикосновение – похороны, трупное разложение, душевный надрыв, — а сама по себе? Без разрешения этого вопроса мы никогда не поймём, что же крещение даёт человеку.

Смерть не есть какой-то предмет, который можно взять и убрать подальше с глаз. Смерть — это отсутствие жизни, пустота. Можно ли схватить ничто? Нет. Поэтому смерть нельзя схватить и отменить. Смерть — пустота, ее можно лишь заполнить изнутри. Но чем заполнить пустоту, чтобы она перестала быть пустотой, чем заполнить смерть, чтобы смерть перестала быть смертью? Заполнить её можно только Жизнью, то есть, Богом, потому что Бог и есть жизнь. Не у Него жизнь, а Он Сам и есть Жизнь — Источник. Но Бог не может погрузиться в ничто и стать ничто. И вот тогда Бог, Само абсолютное конкретное Счастье принимает сверхмыслимое решение: Он Сам, лично, входит в плоть нашей истории, берёт от Девы Марии всю нашу человечность, кроме греха, берёт Себе человеческое имя Иисус и вплетает Себя в человеческую судьбу, смертную судьбу, именно такую, к которой может прикоснуться горе, и мы знаем, что оно прикоснулось и прикоснулось максимально — мы говорим о крестной смерти Христа Бога нашего. Чего ради Бог стал человеком, зачем? Чтобы войти в нашу, нами сочинённую смерть и взломать Её изнутри Своим человеческим Воскресением.

Апостол Павел пишет свои знаменитые строки о Крещальной тайне: «Елицы во Христа Иисуса крестихомся, в смерть Его крестихомся» (Рим. 6:3). Слово «крещение» буквально переводится как «погружение». Текст звучит следующим образом: «Мы, погрузившиеся в крещальные воды, в смерть Христа погрузились». Оказывается, чтобы одеть человека в конкретное живое надсмертие, его надо погрузить в смерть Бога. Ради этого и проводится крещальное богослужение: чтобы человека погрузить в смерть Иисуса Христа, Бога нашего, — в ту единственную могильную камеру, из которой воскресением Христа пробит выход в свободу бессмертия.

Почему для того, чтобы человека одеть в реальное бессмертие, его надо погрузить в смерть Бога? Потому что это единственная живоносная смерть в нашей смертной реальности. Это смерть абсолютной Жизни, Той, Которая не может иссякнуть ни в каких беспределах вечной смерти, ибо Она больше. Это смерть абсолютного конкретного Счастья, Которое невозможно расколоть никаким клином проклятого ада, ибо Оно могущественней. Именно поэтому, приобщаясь к смерти Бога, человек приобщается к тем глубинам жизни, которые проклятая смерть сокрушить, раздавить не может.

У всех матерей, к какому бы народу женщина ни принадлежала, какой бы религии или нерелигии она бы ни придерживалась, есть мечта. Абсолютная мечта каждой матери — бессмертие её ребенка. Конкретное. Абсолютное. Ни одна женщина никогда не смирится с похоронами своего малыша. Когда женщина первым блаженным прикосновением к ребёнку познаёт, сколько стоит человек — бесконечно дороже целой Вселенной, — она навсегда заболевает страхом. До самой своей кончины она будет дрожать и бояться даже самой банальной ссадины у своего малыша, потому что мать знает любовью, насколько он хрупок. А еще она знает, что он смертен. С тех пор, как в женщине воспламенился светоч материнской любви, и до самой её смерти за ней будут гнаться два лютых ужаса. Если догонит первый ужас, мать может сойти с ума, но выжить. Этот ужас — увидеть гроб своего ребенка. Если догонит второй ужас, то не выживет никто: ни мать, ни отец. Лютое отчаяние сожрёт отца за считанные дни, а мать — за считанные часы. Второй ужас — это увидеть своего ребёнка в гробу проклятым извергом, подонком, извращенцем, достойным вечной смерти, вечного проклятого ада. Так, любовь знает, что смерть и ад совпадают, поэтому смерть — абсолютное зло.

Крещальное богослужение взламывает фатальность смерти. Погружаясь в огненные воды Святого Крещения, человек наделяется могуществом против греха и смерти. Если, как утверждает христианство, живое бессмертие действительно доступно, значит в человеке может и должна открыться мощь, превосходящая космос. Весь космос пожирает смерть, самая великая звезда однажды потухнет и Млечный Путь однажды растает под давлением времени. Если конкретное бессмертие действительно существует, значит в человеке должна открыться сила, превосходящая пространство и время, а потому и проклятую смерть. Для этого человека надо вживить, вкоренить в Живого Надвечного Бога. Крещение является погружением в эту Тайну, в это Могущество, в эту Свободу. Человека можно сравнить с травинкой. Травинка лёгкая, хрупкая, безобидная, она не сопротивляется даже пальчикам малыша. И в то же время она хранит в себе огромную мощь: она способна пробить гранитную плиту, которой мы пытаемся увековечить свои могилы. С точки зрения вселенной, человек — это даже не вспышка, это случайная мысль, которая возникает и тут же исчезает, не оставив нигде никакого следа. Но если человека вкоренить в Бога, то он можем перерасти пространство, время, и взломать панцирь смерти, сжимающий космос в ничто.

Если всё это — истина, если живое, конкретное бессмертие действительно возможно, как утверждает и что доказывает христианство конкретным историческим фактом — воскресением Иисуса Христа, то мы можем со всей решительностью утверждать, что богослужение Святаго Крещения — это богослужение абсолютного материнского счастья.

Счастье матери — доброе бессмертие её ребенка.

Терпения Вам, мудрости и добрых евангельских перемен!